Как известно, во времена Талмуда Хануке не повезло. В Мишне она упоминается только походя (тогда как все остальные праздники удостоились отдельных трактатов в разделе Моэд), в Гемаре скороговоркой рассказывается о «чуде с маслом», но нет ни слова о военных победах Хасмонеев. Так что если бы не христиане, сохранившие Маккавейские книги и сочинения Иосифа Флавия, мы, возможно, ничего бы не знали об историческом контексте одного из самых любимых еврейских праздников.
Мудрецы Талмуда обошлись с Ханукой неуважительно, и тому есть несколько объяснений. По одной версии, все дело в личной обиде редактора Мишны р. Иегуды га-Наси: будучи потомком царя Давида, он не смог простить Хасмонеям узурпации царской власти, на которую они как когены не имели права. Но есть и другое объяснение: после неудачного восстания Бар-Кохбы религиозное руководство взяло курс на мирное сосуществование с римской властью, а потому мудрецы предпочитали не вспоминать лишний раз о тех, кто несколько поколений назад восстал против иноземного владычества.
Уже р. Йоханан бен Заккай, которому раввинистический иудаизм во многом обязан тем, что пережил разрушение Храма, бесперспективной борьбе предпочел подчинение Риму. Во время осады Иерусалима он с помощью верных учеников бежал из города, встретился с императором и уговорил его пощадить иешиву в Явнее, а также семью и учеников рабана Гамлиэля (Гитин 56б). Той же политической линии придерживался р. Иегошуа бен Ханания, один из ближайших учеников р. Йоханана. В 20-е годы прошел слух, будто император Адриан разрешил евреям отстроить Храм, однако затем отменил свой указ. Возмущенные евреи изготовились было восстать, однако, говорится в мидраше, р. Иегошуа бен Ханании удалось остудить горячие головы следующей притчей:
Лев растерзал добычу, но в горле у него застряла кость. Царь зверей обратился к подданным: кто извлечет кость, получит достойную награду. Пришла из Египта длинноклювая цапля и вытащила кость. Когда же она запросила награду, лев отвечал: Ты побывала в пасти льва и ушла живой — неужто мало тебе? Довольно и с нас, — продолжал рабби Иегошуа, — того, что мы имели дело с Римом и уцелели.
(Берешит Раба 64:8)
Правда, вскоре после смерти знаменитого мудреца евреи под руководством Бар-Кохбы все-таки взялись за оружие. Среди тех, кто поддержал вооруженное выступление, оказалось несколько выдающихся раввинов; один из них, прославленный р. Акива, даже провозгласил Бар-Кохбу Мессией. В лагере восставших оказались и другие мудрецы: так, согласно мидрашу, в осажденном римлянами Бейтаре находился известный р. Элазар га-Модаи, чьи молитвы не позволяли римлянам войти в крепость.
Спор об отношении к римской власти продолжался и после того, как восстание Бар-Кохбы утопили в крови. Среди тех, кто отрицал возможность любого сотрудничества с римлянами, был, к примеру, ученик р. Акивы — р. Шимон бар Йохай, полагавший, что императорская власть не принесла евреям ничего, кроме зла:
Сидели однажды за дружеской беседой р. Йегуда, р. Йосе и р. Шимон. Разговор зашел о римлянах.
— Сколько хороших вещей устроено этим народом, — говорил р. Йегуда, — обширные рынки, превосходные мосты, прекрасные бани.
Р. Йосе промолчал. Р. Шимон же возразил р. Йегуде.
— Да, — сказал он, — устроить устроили, да только для собственной выгоды: устроили рынки — и насадили там непотребных женщин; бани — чтобы нежить свое тело; мосты — чтобы непомерную пропускную плату брать.
(Шабат 34а)
Однако младший современник р. Шимона, глава Сангедрина р. Иегуда га-Наси предпочитал сотрудничество с римлянами, полагая, что лишь это и даст палестинскому еврейству возможность нормально существовать. Согласно Талмуду, р. Иегуде даже удалось подружиться с римским императором, и тот обсуждал с раввином не только философские, но и политические вопросы (Авода Зара 10б).
Еще дальше пошел р. Элиэзер бен Шимон, однокашник р. Иегуды и сын р. Шимона бар Йохая: неожиданно для всех этот блестящий раввин поступил на службу в римскую полицию (Бава Меция 83б). Коллеги были шокированы: еврей, к тому же знаток Торы, выдает римлянам братьев-евреев (а большинству арестованных грозила, между прочим, смертная казнь). Бывший учитель р. Элиэзера, р. Шимон бен Карха, в гневе заявил ученику: «Уксус, сын вина! До каких пор будешь ты отправлять на смерть народ Божий?» Не отставали и другие мудрецы, и в конце концов р. Элиэзер перестал появляться в доме учения. Он, впрочем, и сам терзался относительно своего выбора — особенно после того, как в порыве гнева отправил на смерть оскорбившего его человека, не совершившего никакого преступления.
В талмудической истории о р. Элиэзере есть два момента, заставляющих предположить, что редакторы Талмуда, возможно, не вполне соглашались с мнением своих предшественников. Во-первых, несмотря на службу в римской полиции, р. Элиэзер сохранил познания в Торе: к примеру, однажды он признал ритуально чистыми шестьдесят женщин, которых другие мудрецы сочли нечистыми, а когда коллеги усомнились, заявил, что если он прав, все эти женщины в течение года родят мальчиков, как в итоге и произошло. Во-вторых, уже после смерти тело р. Элиэзера много лет оставалось нетленным, и все это время с жителями города, где оно лежало, не случалось никаких бедствий (Бава Меция 84а). Быть может, редакторы хотели намекнуть, что Небеса в конечном итоге признали выбор р. Элиэзера суровой необходимостью.
Однако, видимо, полного единодушия не было и среди редакторов. В Талмуде говорится, что р. Элиэзер был не единственным мудрецом, пошедшим на службу в римскую полицию. Так же — правда, вроде бы вынужденно — поступил его друг, р. Ишмаэль бен Йоси. Ему тоже досталось от критиков — и не от простого смертного, но от самого пророка Элиягу, который в талмудической традиции нередко выступает глашатаем воли Небес:
Упрекнул его Элиягу, сказав: «До каких пор ты будешь предавать сынов Израиля на смерть?»
Ответил р. Ишмаэль: «Что я могу сделать, если такова царская воля <чтобы я служил в полиции>»?
Сказал Элиягу: «Твой отец бежал в Азию <будучи, вопреки императорскому указу, рукоположен р. Иегудой бен Бабой>, ты же — беги в Лаодикию».
(Бава Меция 84б)
Неудивительно, что решение подчинитьcя Риму, заставившее мудрецов Талмуда забыть о военных победах Маккавеев, стоило религиозному руководству долгих и мучительных колебаний. Слишком жадной и жестокой была римская власть, слишком несправедливым казалось иноземное владычество. Даже тем, кто понимал необходимость примиренчества, оно давалось очень нелегко. Как любой компромисс, в том числе вынужденный и ради всеобщего блага.
И еще о компромиссах:
С заповедями
С соседями
С партией
А также:
Ханука на Jewish Ideas Daily
