В марте этого года в Главном аудиториуме Сорбонны состоялось обсуждение книги Юлия Марголина «Путешествие в страну Зе-Ка», вышедшей по-французски в парижском издательстве «Кальманн Леви» (Calmann-Lévy). В послевоенные годы эта книга уже выходила во Франции и Израиле, но была сокращена издателями в совокупности на одну треть. Сегодня она переиздана во Франции в полной версии (784 стр.). К первому переводу, сделанному в свое время писательницей Ниной Берберовой, добавлены выпущенные главы и фрагменты в переводе составителя и редактора издания — Любы Юргенсон.

Люба Юргенсон, доцент кафедры русской литературы Сорбонны (Paris-IV), родилась в Москве, в семье крупного музыковеда П. Юргенсона. В ее «послужном списке» — переводы на французский Л. Толстого, М. Цветаевой, И. Гончарова, Н. Берберовой, В. Гроссмана, В. Шаламова. С 1975 года Люба Юргенсон живет во Франции. И хотя пишет она исключительно по-французски, тема советской России составляет неизменный контрапункт ее романов, повестей, эссе, в числе которых — всеми замеченный труд «Можно ли пересказать несказанный опыт концлагерей?» (L'Expérience concentrationnaire est-elle indicible?). Это название стало своеобразным лейтмотивом мартовской конференции в Сорбонне, посвященной книге «Путешествие в страну Зе-Ка» — «самому пронзительному свидетельству о ГУЛАГе», по словам историка Ж.-Л. Панне.

Автор книги, Юлий Борисович Марголин (1900—1971) родился в белорусском городе Пинске. Еврей по рождению, по образованию и воспитанию Юлий Марголин был русским интеллигентом, эрудитом, ярким представителем русско-еврейской культуры. В 1923—1929 годах он учился на философском факультете Берлинского университета, где получил диплом доктора философии. С 1926 года он становится сионистским активистом, объявляет себя последователем Жаботинского. В 1939 году семья Марголиных переезжает в Палестину.

Начало Второй мировой войны застает Марголина в Лодзи, куда он приехал из Палестины навестить родителей. Вслед за тем целый год он проводит в захваченной Советским Союзом Западной Белоруссии — «промежуточной зоне», куда — после вторжения Гитлера в Польшу — хлынули польские беженцы. В частности, там скопились польские евреи, ждущие очереди на эвакуацию. В июне 1940 года Марголина арестовали под предлогом того, что он нарушил паспортный режим, а на самом деле, видимо, за связь с сионистским движением. Он был без суда и следствия отправлен в советский концлагерь, где провел шесть лет, с 1940-го по 1945-й.

Освободившись в 1946-м, Марголин добился возвращения в Палестину. Здесь в 1946-47 годах он пишет свое «Путешествие в страну Зе-Ка». По словам статьи в Liberación, «книга Ю. Марголина — вопль негодования, отторжение на молекулярном уровне идеи узаконенного рабства. И это в корне отличает “Страну Зе-Ка” от всех прочих свидетельств об “Архипелаге”».

«Букник» поговорил о французском издании книги Марголина с ее редактором и переводчиком Любой Юргенсон.

— В сравнении с другими книгами о ГУЛАГе, это свидетельство Юлия Марголина — по сути дела развернутый репортаж. Какова, по вашему мнению, эта книга с точки зрения художественной?

— По моему мнению, это не просто живое свидетельство – одно из первых, — но и замечательное литературное произведение, яркое, точное, талантливое. И все же книгу Юлия Марголина, хоть и написанную по-русски, по-настоящему «русской» не назовешь. Видно, что ее писал иностранец, хоть и воспитанный на русской культуре, с совершенным чувством языка. У Марголина было три родных языка: польский, русский и идиш. Будучи сионистом, он также знал иврит, а кроме того учился в Берлине и в совершенстве владел немецким. Поэтому он космополит — не в советском, бранном, а в высшем смысле этого понятия. Что касается жанра, это именно записки путешественника. Особый жанр, который накладывает на книгу, ее стиль, особый отпечаток.

— Как у Радищева в «Путешествии из Петербурга в Москву», либо у Стерна...

— Ну да, здесь налицо описание пришельцем «странного» мира, иного бытия, о существовании которого он просто не подозревал, пока сам не оказался там.

— Знаете, у «ино-странных» русских писателей, то есть у писателей пишущих по-русски в «иной стране», существует некая изначальная «непохожесть»: словно какой-то сквозняк пронизывает там строчки и страницы, и этот сквозняк жалит невзначай... Здесь у слов иной вкус, другой запах. У них какой-то иной русский. Не хуже и не лучше, просто иной.

— Как и сам автор этой книги. Юлий Марголин в советском концлагере чужой. У него иностранный паспорт, он никогда не был советским гражданином, его страна – Палестина. Он и в неволе остается западным человеком, у которого, в отличие от советских товарищей по несчастью, не атрофировано понятие законности, представление о правовом государстве. И оттого его изначальная задача — в нечеловеческих условиях сохранить себя. Вопреки всему он (перефразируя Киплинга) «несет бремя европейца». Во всяком случае, вначале, пока его еще не одолел звериный лагерный быт. Его высшая цель — поведать Западу страшную правду о сталинских концлагерях. И во имя этой цели он решает прорваться в свободный мир любой ценой!

— Что побудило лично вас заняться переводом книги?

— Ну, начать с того, что я не ее переводчик. Я вначале должна была просто написать послесловие к переизданию по-французски. Но когда я стала сличать разные издания, то убедилась, что и в переводе Нины Берберовой, и в книге, выпущенной издательством им. Чехова в Нью-Йорке в 1951 году не хватает многих фрагментов и даже целых глав. Были обрублены какие-то фразы, оказывались выброшенными параграфы. В американском издании, например, были опущены все главы, посвященные Польше и предшествующие лагерному периоду. А из французского были изъяты пассажи, которые правдиво описывали состояние «доходяги» и оттого могли быть расценены как излишне «натуралистичные». А еще там высказывались мысли о сути советского режима, который сравнивался с гитлеровским. А это даже для такого смелого издательства, как «Кальман Леви», было в ту пору шокирующим. Эти части требовалось восстановить для издания, за которое я отвечала.

— Как же вам удалось найти и собрать воедино выброшенные фрагменты?

— Часть обнаружена в публикациях русскоязычной заокеанской периодики — журнала «Время и мы», «Нового журнала». И еще в деле «воскрешения» книги честь и хвала израильскому профессору-историку Добрускиной, которая собрала значительную часть архива Ю. Марголина и поместила на специальный сайт. Хотя и там не хватает нескольких страниц. И поэтому вскоре я вновь собираюсь в Израиль, чтобы предпринять новые поиски в архивах.

— Французский публицист Давид Руссе, создавший в 1949 году Международную комиссию против немецких и советских концентрационных режимов, написал о том, что условия в первых лучше, чем во вторых. На него тогда накинулись коммунисты из Les Lettres françaises. Состоялся суд. Какова была роль на этом процессе Юлия Марголина?

— Руссе не сравнивал напрямую советские и фашистские лагеря. Он написал о существовании в Советском Союзе рабства и потребовал международного расследования. И тогда в коммунистической Les Lettres françaises была опубликована о нем клеветническая статья. Руссе подал на газету в суд за диффамацию. Процесс продолжался с 25 ноября 1950 года по 6 января 1951-го, и там Юлий Марголин выступал свидетелем обвинения. Коммунисты проиграли. Об этом процессе Марголин написал впоследствии статью «О негодяях».

— Расхожая фраза: книга Юлия Марголина написана задолго до книг Шаламова и Солженицына. Но были и другие, писавшие о сталинских концлагерях. Почему, по-вашему, прочие книги-свидетельства не прозвучали на Западе в полную силу?

— Дело в том, что престиж СССР попросту мешал услышать эти голоса. Еще с 1930-х любая критика Советского Союза выглядела «пособничеством фашизму» в глазах левой интеллигенции — а тогда она была левой почти стопроцентно. А уж в послевоенный период Советский Союз в глазах общественности вообще был как жена Цезаря — вне подозрений.

Но есть и другой немаловажный фактор: Александр Солженицын и Варлам Шаламов надолго затмили прежние свидетельства, оттого что в оттепельную пору «ГУЛАГом» и «Иваном Денисовичем» начали прикрываться коммунисты. Те самые, которые нападали на Руссе. Предисловие к «Ивану Денисовичу» писал не кто иной, как Пьер Декс, лично оклеветавший Руссе в Les Lettres françaises и утверждавший, что в советских лагерях полностью уничтожена эксплуатация человека человеком. При этом стоит напомнить, что и «Колымские рассказы» в Германии вышли полностью лишь три года назад. Да что греха таить, о ГУЛАГе до недавнего времени на Западе вообще говорили не очень охотно.

—- Автор написал свою книгу в конце 40-х годов, уже в Израиле. Почему он не смог тогда сразу же ее опубликовать там же?

— Израиля тогда еще не было, была Палестина. Там в то время, как и везде в мире, Советский Союз воспринимался как дружественное государство, помогавшее строить Израиль — в пику Англии. И оттого все, что можно сказать о тогдашнем отношении к СССР общественного мнения Запада, применимо и к Израилю — причем в усиленной дозе.

— И все-таки почему для переиздания «Путешествия в страну Зе-Ка» в ее нынешнем виде понадобилось целых 50 лет?

— Судьба этой книги заслуживает особого исследования, ее рецепция — симптом политических болезней XX века. Я надеюсь, что кто-нибудь еще заинтересуется этой темой.

Еще о Марголине:

Человек, который был «сам по себе»